[zorobin]

Название: Проклятье
Автор: Sode no Shirayuki
Бета: Нуремхет
Фендом: One Piece
Пейринг: Зоро/Робин
Рейтинг: G
Размер: мини
От автора: один из фанфов из цикла о Робин

Она ему не нравилась - да и не понравится уже никогда. Слишком поздно в его двадцать один становиться вдохновленным романтиком, чертов кок понял бы, о чем он сейчас. Проклятая женщина может сколько угодно улыбаться кончиками лепестков – рука, покорившая проклятую сталь, устоит перед соблазном. Тогда Нико Робин может предать их и покинуть их историю до того самого момента, когда придется ее вернуть и оставить рядом с собой уже надолго и наверняка.

Она проклята, она говорила не раз. Бледное ее лицо освещалось проклятьями чаще, чем признаниями в любви, - странное достижение для женщины. Она спокойно говорит об этом, сомненья ей не чужды, но им нет места в ее истории, разве может такая женщина искать причины ненависти к самой себе. За двадцать восемь лет она не встречала таких же сумасшедших, как сама, да и не хочет встречать, чтобы сохранить ощущение первенства в узких темных глазах сильнейшего на восточном море: Зоро спокойно проводит по бледной коже кончиком пальца, таким же движением он проверяет, остра ли его проклятая катана. Разницы никакой, но ей даже нравится. Если он будет относиться к ней, как к мечу, значит, о большем не стоит и мечтать.

Такие, как она, всегда присутствуют в любой истории, их роль странная и непонятная, далекая от всех возможных правил; такие, как она, обязательны – иначе не было бы смысла начинать. В его истории она вторая, первая, такая же проклятая и такая же холодная, спокойно спит в ножнах, готовая в любой момент проснуться и попросить крови. В Логтауне он поспорил с ней на жизнь, сейчас, на границе нового мира, он спорит с Нико Робин на собственное сердце. Немножко проигрывает, но это теперь не так уж важно. Впервые в жизни ему нравится наблюдать, как тянется по разрыву собственная плоть, как туго и бессмысленно бьется сердце. Он считает это тренировкой: девятнадцать лет он закалял сталью тело, теперь есть время закалить душу. Женскими руками – это ценный опыт.

Она не умеет кричать или злиться, молчит и улыбается, а если говорит, так только то, что нужно сказать. Прибавить голубые глаза, несколько десятков рук и стройное молодое тело. Робин не пользуется духами, от нее пахнет легким ароматом тысячи фальшивых лепестков, и, если она умрет, ее тело останется танцевать на волнах цветочным ковром. Сама Робин тоже фальшивит: ее смех несчастен, а в подернутом дымкой взгляде боль. Ему хочется поймать ее натянутую улыбку, чтобы увидеть, наконец, что таит внутри себя вторая проклятая, но, как обычно, теряется направление. В ответ на жалкие усилия Нико Робин обворожительно улыбается ему и бьет ребром ладони по острию направленной в ее сторону катаны. Она не боится ран, не боится смерти, не боится мечника... Если кто и достоин погибнуть от его руки, так только она.

Ему интересно наблюдать, как меняются его воспоминания о Куине: она была его соперницей и первой любовью, а после стала единственным другом и никем больше – а жаль. Нико Робин его товарищ – сомнительное счастье, но ближе ей уже не стать. На расстоянии вытянутой катаны двадцать пять ее рук пытаются коснуться его, но, промахиваясь, рассыпаются в пыль, как тронутые снегом лепестки. Когда-нибудь она перестанет всматриваться в спящее лицо с интересом. Что будет дальше, то остается за гранью для Зоро. Возможно, она растворится в ночи, чтобы вернуться к ним глянцевым изображением на газетной бумаге. А может быть, просто разойдется с ними, найдя несколько холодных слов на прощание. Зоро смеется над собой и своими мыслями, но отпустить эту женщину с корабля кажется ему кощунством, варварством, надругательством над собственным сердцем – проще своими же руками опустить ее на мягкое дно, дать ей исчезнуть и не воскреснуть, так будет честней. Когда-то давно сердце его неприятно сжималось, стоило услышать имя самой разыскиваемой преступницы. Теперь ему будет спокойней, если имя это перестанет звучать благодаря его собственному правосудию. А звериные инстинкты тут ни при чем: если бы Нико Робин поймали, она бы оценила его милосердие, как не смог бы никто другой.

Луффи никогда не просит его делать то, к чему он привык и что считает негласной обязанностью, как-то само собой стало правилом внимательно следить за сражениями синеносого доктора и носатого лжеца, а рыжая девчонка с дурным характером на милости чертова кока. Первый помощник – особенная должность, дарованная самим морем; благодаря ей, капитан может ломать и создавать миры по велению собственного сердца. Луффи повезло, ему нет смысла оборачиваться: Зоро всегда рядом, а натянутая рука, слившаяся воедино с острием меча, будет разить в самое сердце любого, кто попытается коснуться соломенной шляпы на флаге и на голове. Нико Робин об этом помнит и без страха идет за ними обоими третьей, рискуя не только жизнью – будущим целого мира, и ее доверие значит для Зоро не меньше, чем растрепанные паруса и веревочные лестницы смеющейся Мерри, а может, и больше – кто знает?..

Она ему, конечно, никогда не нравилась: она старше него, опытнее и мудрее – по всем мыслимым и немыслимым канонам она мать, сестра, помощница, учитель, но не женщина для такого, как он. Тогда почему ее темные волосы кажутся ему вырезанными из ночного неба в поцелуях снежинок, а голубые глаза видятся иногда в бьющихся о скалы вечных водах пенного моря. У его матери не могло быть таких нежных пальцев, способных на любую подлость, у его сестры никогда бы не было ослепительной улыбки пополам с проклятьем, и даже у Куины не было плавного смеха, сливающегося с пенными водами. Зато у Нико Робин никогда не будет его сердца в той самой двадцать пятой ладони, но она, усмехаясь, уступает этот дар другим, рожденным после, рожденным морем. Проклятая женщина и без того уверена: стальное сердце мечника не принадлежит никому, кроме нее, хотя она все еще не готова принять этот бесценный дар – да и окажется ли готова когда-нибудь?..

Потом можно будет наплевать на все ее заскоки, на этот скромный смех и двуликую мысль в голубых глазах, потом. Чтобы, наконец, прижать ее локтем к ободранной штормами и сражениями мачте, сорвать с нее потерявшие лазурную яркость маски и сделать ее своей собственностью, как ей и хочется, скорее всего. И больше никогда не отпускать ее двадцать пятой, а значит, самой важной руки. И никакое проклятье больше не будет иметь власти над мечником и его женщиной. Чертов кок понял бы, о чем он сейчас.
Но никто больше.